Событие недели: первый Съезд Киносоюза

1-2 июля 2011 года в Москве проходил первый Съезд свежесозданного в пику Союзу кинематографистов России «Киносоюза». Было избрано правление под председательством Андрея Прошкина. Так или примерно так мы бы написали в своей колонке официальных новостей и этим бы и ограничились. Но вместо этого мы поступим иначе. В рамках неформальной рубрики «слово главвреду» мы опубликуем заметку нашего постоянного фестивального корреспондента Кати Тархановой, которая приняла в Съезде самое деятельное участие, о чём и написала, текст публикуется в авторской редакции:

Куда уходит детство

Когда больше года назад всё это начиналось, повеяло свежим воздухом. Письмо было правильное, подписать его было прикольно, затея казалась стоящей. Пылу поуменьшилось на вручении осенью первых членских билетов, когда стало ясно, что далеко не все пришли сюда за свежим воздухом — за свободой мысли и реальной солидарностью (в борьбе с коррупцией, «корпоративной этикой» и семейственностью, разъевшими наш кинематограф почти до основанья). В кулуарах стало заметно, кто пришёл, как обычно, «обделывать делишки», зато диспозиция прояснилась — «кто с нами, кто против нас». На следующем собрании начались длинные бессмысленные речи и раздувание щёк с привычной очевидной целью — «если сидеть, то в президиуме». Потом было некое «стояние на реке Угре», когда многих вступивших обидели, не взяв с собой на халяву (меня не обидели — у меня кошки, тогда одна болела, другая сбежала, не до того — зато вместо обиженных стариков на халяве поприсутствовали люди «с положением», это широко освещалось). Тут пошло «вхождение во власть» с зачислением в разные материально ценные советы и совещания, и вообще «Шумим, братец, шумим».

Ещё зимой было озвучено, что Б.Хлебников на съезде сложит с себя полномочия Председателя (хотя это очень жаль). Несколько недель назад была названа в личной беседе в качестве оптимальной кандидатура А.Прошкина (т.е. это всё обсуждалось). И вот сегодня — съезд.

Честно скажу, пришла после обеда (до трёх ночи ловила в роще последнюю оставшуюся в живых кошку). Знакомые говорят: Хорошо сказал Кончаловский, был Вадим, но ушёл недовольный, а всё почему? Непонятно, что происходит. Каждый выступающий говорит о своём — о «трагедии» документального кино, о встрече мультипликаторов с дзюдоистом — и это ваще интересно послушать на кухне за бутылкой, а так-то к чему? Насколько хорошо, что все мы здесь сегодня собрались? Что — Киносоюз? Почему не поставлен заранее хоть какой-нибудь вопрос, который и обсуждался бы (как выходить из кризиса, для чего нам всё это надо, что мы собой представляем).

Меня заранее предупредили, что «всё хорошее уже поделили между своих», но надежда оставалась. Идём в зал. Поначалу запал живой после поимки кошки. Блестяще выступает Мазуров (не-член Киносоюза, но правда блестяще): чего это вы здесь делаете, если от вас уж Толстиков сбежал? Если ему с вами неинтересно? Но, может, оно и правильно? Может, надо размежеваться, кто с нами — кто против нас, и не дружить с этими людьми, которые чисто функции? Может, с ними и надо, как с функциями — либо в течение месяца делаете то и то, либо до свиданья? А вы чего тут, здравствуй, пенсия? Поговорить больше негде? Письма Курбского? Так он изгнанник в Ливонии был, а вы? Ведь конкретно понятно, что нужно лобби вменяемых людей, которые будут работать на кино. Всё просто: представляться сначала «член Киносоюза», а потом уже — Ляпкин-Тяпкин. Пользоваться «вхождением во власть», чтобы тупо гнобить её, исходя из одной-единственной «общей идеи» — кино. Поиграть в эти игры, лоббировать, но только сообща — Киносоюз возможен лишь как товарищество. Работать он будет лишь в одном случае — если в Председатели вы выберете буйного. Буйного.

Я оглядела зал. Буйных как-то не очень. Мазуров — не-член Киносоюза. Тут начал выступать следующий товарищ. Он как бы не слышал всего, сказанного доныне. Он начал о своём. Весьма специфическая информация, какой он хороший, какие его заслуги и что он предлагает в сфере распространения абонементов за 200 рублей в месяц по всей стране среди самой низкооплачиваемой интеллигенции (5-8 т. р.) — врачей и учителей — на новые отечественные фильмы. Вот приходить к ним в школы и больницы в день зарплаты и распространять абонементы. Потом вышел Цымбал. Он дельно говорил, не хуже Мазурова, и предложения тоже были конкретные, короткие и ясные. Я, к сожалению, не расслышала, поскольку испугалась. Оглядев зал ещё раз в поисках правильно буйных, разглядела только неправильных и судорожно полезла в пресс-кит, где был опубликован полный список членов Киносоюза. Одна ценная кандидатура и там как-то не нашлась. Возникла другая идея.

Тут выступил ещё один товарищ, рассказавший про свою горестную жизнь в городе на Неве и, кажется, кто-то ещё. Потом вышел Ибрагимбеков. Как всё-таки резко и сразу отличаются те, кому есть что сказать. Ибрагимбеков сказал почти то, что сказала бы я сама. Какой на фиг Киносоюз, если фильмов нет? Ну, сняли ща три-четыре штуки, успокоились, и что? Зачем Киносоюз? Нужен экспертный совет первым делом, и продвинуть с десяток проектов, пользуясь всеми наработанными связями, но чтобы было хорошее кино — частью с госденег, частью с левых-знакомых (все мы тут люди взрослые). «И единственное, чему я рад — придя сюда с утра, подумал, что за долгое время это первое место, где почти нет противных физиономий» (мне тоже так поначалу казалось).

После Ибрагимбекова, как ни в чём не бывало, выступили товарищи из провинции с призывами к духовке и другой — с личным победным опытом занятий юриспруденцией. Разумеется, всё это время я выходила на улицу покурить, но вряд ли пропустила что-то существенное. Андрей Сергеевич Смирнов выступил с предложением выбрать Хлебникова и списком, кого Правление рекомендует в следующее Правление числом 10 человек. Он был практически идентичен предыдущему. Н.Досталь возмутился, что Смирнов рекомендует себя. Ю.Гусман, сидевший рядом со мной, пошёл к микрофону. Б.Хлебников, также пошедший к микрофону, терпеливо ждал и Досталя, и Гусмана, и Манского, и Германа-младшего, начавших препираться, чтобы сказать своё тихое: Нет, я не буду. Не буду, не уговаривайте.

По залу пронеслось удивление и возмущение: Как это-как это? Вас же выбрали в Президентский совет, мы вас не отпустим. Хлебников стоял насмерть. Смирнов сказал, что, если выдвинут его (а эти крики раздавались), он уйдёт обратно к Михалкову (нужно только молодых). Молодая Катя Шагалова в курилке была активно за него. Перепалки Гусмана со Смирновым были ещё темпераментны и забавны, но остальные ваще... Кто-то сказал, а давайте выберем Председателя, а он сам себе Правление наберёт и заместителей тоже. Кто-то тут же возразил, что это мы так опять царя выбираем, ну, и, будет Михаил Романов недопереросток.

К этому моменту я себе огласила весь список и тоже рискнула выйти к микрофону. Сказала, что с выборами Председателя — всё ровно наоборот, нет его тут, но мы-то всё-таки есть. Значит, надо бы выбрать Правление, которое и будет всё решать, а номинального председателя могут они сами назначать сроком на полгода. Исходила из принципа умности, дельности и незамазанности — ну, хоть минимальной. Этого объяснять не стала, сказала только, что Правление лучше бы вот 9 человек, как музы, и это по психологии правильно (а оно действительно правильно, больше 9ти человек друг друга в компании не слышат). Пусть другие тоже предлагают, но моё — Зара Абдуллаева, Ира Васильева, Герман-мл., Гиндилис, Ибрагимбеков, Манский, Смирнов, Хлебников, Цымбал. Все, понятно, не по знакомству. Не знаю я этих людей. Но всё равно говорить долго не давали. Товарищ пожилой председатель счётной комиссии пытался аккуратно записать все названные мной фамилии. Манский тут же сказал, что это не по Уставу. Поскольку всегда, когда я у микрофона, у меня, женщины «с багровым от алкоголизма лицом», сильно дрожат руки, не стала с ним спорить, что Съезд, а тем более 1 Съезд, имеет все права менять устав. Тут пошли нарекания, что нужен только царь. Но Гусман поддержал и правильно сказал: а давайте-ка выберем сразу 5 председателей — всё закон позволяет. Будут они сменяться раз в год, когда кто-то едет снимать, а кто-то остаётся вместо него.

Дальше Манский начал обходить с микрофоном ряды — в поисках новых кандидатур. Все называли его. Получились как бы безальтернативные выборы. Дуня Смирнова, не преминув заметить, что «терпеть не может Германа», выдвинула всё же его кандидатуру, чтобы не было такого безобразия. Герман сказал — йок, я на целый год уезжаю снимать в другой город. Ещё кто-то выдвинул Финна, и он долго хотел сказать, что не будет и не хочет, но сказать ему не давали. Пытались двинуть Тодоровского. Он тоже быстро слился, «поглядев на всё это». По обходу Манского Ибрагимбеков предложил всем желающим (и могущим) выдвигать самих себя. Никто не рискнул. Нусинова выдвинула, кажется, Матизена. Кто-то ещё — Плахова. Гусман прелестно комментировал происходящее и в списке «на Правление» выдвинул в т.ч. самого себя (но и других хороших тоже). И ещё кто-то за него, и за Цымбала тоже. Ярмольник — опять за Манского, хоть и с юмором. Я вышла перекурить.

Когда вернулась, оказалось, что выбирать поначалу будем всё же Правление, «мягким рейтинговым голосованием», а потом уже из Правления мы же будем выбирать Председателя. Многие сразу заорали, что выбирать надо всех, кто был назван. А.С. Смирнов возразил, что оптимальное число — 9, в крайнем случае 11, а никаких не 15. 13 заведомо нельзя. Его, слава богу, послушали, и единогласно подняли руки за 11. На обсуждении ещё Нусинова сказала, не забудьте включить в список Зару Абдуллаеву. А потом нам раздали список.

В нём не было ни Гусмана, ни Цымбала, ни Зары, ни Иры Васильевой, зато там была приписка: «бюллетень, в котором при голосовании отмечены более или менее 11 кандидатов или не отмечено ни одного, считается недействительным». То есть (Уставом, видимо?) запрещено быть «против всех» или «за тех, кто в море», за 3, 5, 7 или все 27 фамилий — ведь если это не так, придётся реально считать, а кто ж на это согласится? Председатель счётной комиссии, который, по словам Цымбала, глух: «Ну, не обращайте внимания, Катя, у него со слухом трудности, а я никогда не стремился в госорганы» — назвал такое количество «недействительных» бюллетеней, что пора было уходить. Но. Я не стала скандалить, потому что был бедлам, и даже Герман-мл. иронически заметил: «Ох, Катя, опять вы со своей демократией»... Снова пошла курить. Часа эдак на полтора-два. Честно вернулась, поскольку этот Председатель Счётной комиссии заранее пронёс: Не смейте уходить, нам ещё Председателя выбирать.

Пока курила, ушли практически все — Тодоровский и Ярмольник, не получившие погонов, Хлебников, Зара, Лара, да ладно, чего уж. Они оставили доверенности. То есть вы можете себе представить, что уже на 1 съезде люди уходят, только бы уйти, не сидеть, и всем им абсолютно пофиг, за кого вместо них галочку поставит «доверенное лицо»? До каких же печёнок надо достать этих милых людей? Поскольку пришла не с утра, силы ещё оставались. Вернулась. И тут Председатель Счётной комиссии огласил: Манский, Смирнов, Дондурей, Хлебников, Ярмольник, Попогребский, Тодоровский, Герман, Плахов, Федорченко. Впечатляющие результаты. Правда, люди всё посчитали и сказали: Их вроде 10, а 11й где? Председатель Счётной комиссии тут же парировал: Слушайте, у меня и так с головой трудности, чего вы ещё хотите? Ему попытались объяснить. Тогда он, надолго уставясь в бумаги, наконец произнес: А, я Прошкина забыл. У него тоже 52 голоса, как и у Федорченко. Ну, значит, режиссёры одинакового качества. Давайте уже председателя выбирать. По первым трём фамилиям. Первые три фамилии были Манский, Смирнов, Дондурей.

Поняв, насколько караул (в зале человек 30, потрясают чужими мандатами), предложила перенести голосование за председателя на завтра — вот мы с этим вашим Правлением переночуем, а завтра уж выберем председателя (или завтра на съезд вообще никто не придет). Меня слабо поддержал Герман, но все остальные хотели только сейчас (притом что в расписании было сказано, что Результаты Голосования оглашаются только Завтра).

(Видимо, необходимо заметить, что на Андрея Сергеевича Смирнова я всю жизнь смотрю снизу вверх и очень хочу посмотреть «Одну бабу», а к Манскому и Дондурею отношусь, скорее, с симпатией, нежели наоборот, без шуток).

Тут поняла, что пора уходить. Конечно, я не передаю всех кулуарных разговоров — а они того стоят, просто слишком долго, но не могу не сказать, что тоже оставила доверенность. Мандат и доверенность, и до свиданья. Выбирайте вместо меня. Лучше в бездомной кошачьей вольнице, чем в этой спецпсихбольнице.

А, нет, там была ещё интересная история с телеграммой В.В.Путину на предмет Музея кино. Отдельно умилила дискуссия по ней. Единственное, что оставила, уходя и вытошнив на то, что они дискутировали — свой вариант телеграммы, продиктованный Насте за стенкой: «1 съезд Киносоюза возмущён, что в Москве до сих пор не восстановлен Музей кино. Мы стали единственной европейской страной, в которой Музей кино был уничтожен, невзирая на его признанные влияние и популярность. Эта проблема не решается уже около 10 лет. Мы хотели бы знать, когда она будет решена».

Хороший человек Саша К. прислал по моей просьбе окончательный результат. Прислал он его не завтра, а часа через два после моего ухода. Как всё просто... Председателем у нас Прошкин теперь — тот самый, которого забыл Председатель Счётной комиссии. Вероятней всего, Андрей — хороший парень (мне жутко нравится «Миннесота», просто жутко). Но почему о победе его кандидатуры я знала за пару недель до начала голосования?

На замечательном фильме «Артист», куда и сбежала, подруга Нина спросила: «А чего ты ваще туда сунулась? Это же игры больших мальчиков, зачем?». Невольно создаётся вопрос, а кто здесь большой мальчик. Кто тут мальчик, блин?

Плахов, Дондурей, Тодоровский, Манский (подчеркиваю, НИКАКИХ личных счетов у меня к этим людям нет — наоборот, я каждого из них за что-то, да уважаю). Но никого иного. Щитай-не щитай — ни Мазурова, ни Федорченко не выберут.

Цвет русской интеллигенции уверен:
а) власть несменяема
б) власть — на то и власть, чтобы быть нелегитимной
в) голосовать положено только за личную выгоду

И это цвет русской интеллигенции? Та закрытая среда, которая вечно про «боль за мою Россию», «провинциальную интеллигенцию в нищете», «безнравственность телевизера и жёлтой прессы»? Сегодня меня реально на ощупь пытались пристегнуть к малышам, которые знают только свою семью, соседей и племянников — ну, как не порадеть родному человечку. К тем, которые сплошь, от мала до велика, повязаны круговой порукой (от которой так и не спасся Столыпин, его сразу пристрелили). Рука руку моет. Единственный смысл присутствия — заявить о себе, пожаловаться про себя, пропиариться любой ценой, только бы я-я-я был главнее кинематографа. У-а-а-а.

И ещё откровенно пугает геронтократия = впадение в детство. Мне Германа-мл. за столиком президиума было реально жалко. Как же вы все скучаете по Леониду Ильичу!