Бёрдмэн:

Бёрдмэн: Серьёзный комикс

«Бёрдмэн» (“Birdman”), 2014
Режиссёр: Алехандро Гонзалес Иньярриту
Сценарий: Алехандро Гонзалес Иньярриту, Николас Джиакобоне, Александр Динеларис, Армандо Бо
Оператор: Эммануэль Любецки
Композитор: Антонио Санчес
Продюсеры: Алехандро Гонзалес Иньярриту, Николас Джиакобоне, Александр Динеларис, Армандо Бо
В ролях: Майкл Китон, Эмма Стоун, Наоми Уоттс, Эдвард Нортон, Зак Галифианакис, Эми Райан и другие.

Мы живём в эпоху кинокомиксов. Каждый второй блокбастер содержит в себе те или иные элементы костюмированных героев и мужчин в трико. Детские комиксы, подростковые комиксы, комиксы для взрослых, эпические комиксы, нуар-комиксы, серьёзные комиксы, хипстерские комиксы, комиксы в прошлом, настоящем и будущем времени, юмористические, пародийные, сатирические, фэнтэзийные и фантастические, экшн-комиксы и даже антикомиксы. Последний жанр особенно выделяется из общего ряда тем, что комиксом он, по сути, не является.

Там по сюжету обычно самый обыкновенный гражданин в один прекрасный момент трогается рассудком и, вообразив, что у него отныне есть суперспособности, двигает на улицу причинять добро. Заканчивается всё, как правило, плохо, причём иногда очень быстро, как в открывающей сцене «Пипца», а иногда довольно нескоро и весьма небанально, как в фильме «Супер». Впрочем, это ничуть не мешает очередному чудику натягивать латекс и с криком «заткнись, мочи!» выходить в окно. Кто-то убивает костюмированных героев, кто-то знает, почему, кто-то знает.

Впрочем, вряд ли режиссёр Иньярриту так глубоко погружался в исследование конкретного жанра, его путешествие к своему «Бёрдмэну» следовало совсем по иному пути, заходя к нему издали: через актёрские гримёрки, костюмерную, лестницу чёрного хода и узкие балкончики бродвейских задворок. Иньярриту интересовала деконструкция всей сложившейся к настоящему моменту голливудской «системы звёзд», а кинокомикс для него — лишь самое ярко освещённое пятно, первое, на что падает глаз, пытающийся охватить всё это мутное болото из бахвальства и прозябания, успеха и неудач, так ловко умеющее прятать за внешним лоском красных дорожек пыльный чулан подсознания, в котором мрачный киногерой старого фильма бормочет свои неутешительные речуги на ухо стареющему Комедианту, для которого не нашлось своего Озимандиаса.

Это всё шутка, это всё какая-то злая шутка. Былая слава позади, единственный человек, который тебя когда-то понимал — бывшая жена — давно от тебя ушёл, с родной дочерью контакт тоже упущен, коллеги по цеху вокруг норовят напомнить, что ты старый и обделённый талантом бывший пернатый супергерой, который вызывает своими потугами жалость пополам с беспокойством, стоит с тобой связываться или нужно уже отчаливать с этого тонущего корабля?

И ты пыжишься, строишь из себя успешного актёра, решившего сказать новое слово на театральных подмостках, и всё валится из рук, и пьеса твоя говно, и режиссёр из тебя говно, а актёр ты всегда был посредственный.

Так Иньярриту из героических спецэффектов, барабанного саундтрека, отсутствия видимых монтажных склеек, из бытовых диалогов и двух повторяющихся театральных отрывков начинает воссоздавать внутренний мир не отдельного актёра, но всего современного театрально-киношного пространства, пронизанный недостатком идей, с упором на внешнюю сложнопостановочность вместо невостребованной зрителем сложности внутренней, переслоенный постоянными самоповторами, а главное не очень понимающий, куда двигаться дальше.

И в этом Иньярриту помогает визуальная узнаваемость множества мелких деталей, из которых состоит мирская слава и каждодневный быт что голливудских кинокомиксов, что британской театральной школы, не так давно также успешно пришедшей в кино в популярном жанре киноверсии спектакля. Они так и живут вместе, когда Камбербэтч в соседних залах сначала бегает по сцене в образе доктора Франкенштейна, а потом ползает по хромакейному полу в шкуре дракона Смауга. А за кадром что? Те же пропахшие потом гримёрки, бытовой алкоголизм и критики-вредители, которым пофигу на твой пот, на твою кровь, на твои нервы, им всё мало, у них принципы, скрывающие обычную недалёкость, лень и нежелание понять художника.

А он же, падла, ранимый, как не быть ранимым, если на экране ты взмываешь вверх птицей, а за кадром лежишь в больничке после истерики на сцене, едва не разнеся себе голову дурацким пистолетом. О, вы оценили? Вы, сволочи, оценили?! А с чего вы взяли, что меня это должно волновать? Я Бёрдмэн!!! Крылатая тень над городом, которая летит причинять добро.

До встречи в кино.