Триер — режиссёр по-прежнему молодой, нахальный и динамичный, в этом убеждаешься после каждого очередного кинопросмотра его творчества, несмотря на все биографические и календарные данности. Неважно, сколько человеку лет: если он до сих пор умудряется не закостеневать, а развиваться в своей художественной методе, то это видно невооружённым глазом. С такой фильмографией большинство мэтров режиссуры давно уже застревают в «измах» и «щинах», становясь памятниками самим себе. Триер не таков, раз от разу в его фильмах чувствуется градиент личного роста, личного переживания, поиска, в конце концов.
Даже если Триер вдруг разобидится на всех и снимет какой-нибудь натужный проходняк, это будет проходняк, который бы составил честь любому другому. А уж бесконечное патентованное триеровское самокопание и вовсе не походит на «психотерапию наоборот», вроде той, что показал нам тут недавно Никита Сергеевич.
Итак, вослед женоненавистническому (на самом деле так, ибо мастер никогда не притворяется), а до того антиамериканскому (третий фильм, думается, уже не состоится, градус ушёл) фильму явился чисто терапевтический сюжет про планету-меланхолию, поглощающую всё вокруг, уходящую, чтобы вернуться и накрыть, несмотря на все магические пещеры и тотемных коняжек.
И прогресс у нашего любимого пациента налицо — никто уже не доводит актёров до исступления в кадре или за кадром, никто не подвергает себя и других членовредительству, инцесту, растлению, изнасилованию, а максимум что делает — степенно выносит, а потом возвращает назад чемоданы. Причём делает это так медитативно, что всем телом залазит на маликовскую поляну и топчет там сапожищами вдосталь. У вас камера на качелях? И у нас стедикам. У вас сиджиай? И у нас моушен-трекинг.
При этом нарочитая всеобъемлющая претенциозность Малика у Триера противопоставляется такой же нарочитой камерности, ю хэв нафинг ту ду виз зэ виладж. Нечего тебе делать в деревне, думает про себя старина Ларс и коварно «понимает Гитлера» на скучных пресс-конференциях. А кино при этом спокойное-спокойное, планета-меланхолия накрывает зрителя целиком, до паники, до натуральной паники. И в этом плане все эти компьютерные навороты — лишь дань свежей любви режиссёра к современным техническим средствам. И открывающая слоумо-сцена «Антихриста» вполне бесшовно перерастает в открывающую слоумо-сцену «Меланхолии», а потом и в весь оставшийся фильм.
И этот фильм получается вовсе не своеобычными «кишками наружу за ваши деньги», хотя подобного и у Триера в биографии хватает, это всё снято на такой доверительной ноте, что зрителю вовсе не приходится поминутно отворачиваться. Ну нельзя смотреть на все эти обнимашки Котова с доченькой. Стыдно как-то, как в сортире за соседом подглядывать в щёлку. А у Триера не стыдно. И именно для этого тут вся эта гест-стар квазифантастика. Чтобы отдалить, сделать менее живой живую картинку, сделать зрителя снова зрителем, а не соучастником, как это было в «Догме».
К двум героиням на свадебку просто прилетает планета-меланхолия, они просто сперва мечутся, делают какие-то обязательные жесты и экивоки, обижаются, злятся друг на дружку, а потом как те кони, перестают дёргаться и просто отдаются воле этой стихии. Вывод? На этот раз Триер обошёлся без морали вовсе, и она ему показалась на текущем этапе лишней для концепции фильма-настроения. А ведь некогда без этого наш кинореволюционер никак не мог.
Кристальная картинка, богатая звукорежиссура, точность в деталях эпохи, эпические полотна между главами, всё это немедленно прекращало драму человеческую в драму космическую. И Питт уже не Питт, а Бог-Отец, и Пенн уже не Пенн, а некто вроде Святого Петра. Ветхий, Новый и прочие Заветы вместе с пачкой апокрифов падают в безбрежное море маликовской режиссуры, словно умещаясь в ней целиком, полностью утопая в этом безграничном пафосе. И так — три часа к ряду. Тут ты внезапно понимаешь, что посмотрел мелодраму.Отзывы: [12]
Где этот психиатр, который возьмётся препарировать хладный трупик чужих страхов, фобий, проговорок и комплексов? Внезапный тельник Котова, лупцующая его Маруся, секс в галифе, пьяненькая бабушка, ребёночек этот, аки троянский конь в пальто. Бегство на волю, в пампасы, это даже хуже, чем мышка-норушка, резиновый Сталин и блаженный немец. Героический поход с палками, искомый бадабум и танкистский эпилог — на фоне сиквеллизированной истории на даче это уже такой скромный кунштюк, экая безделица, лёгкое баловство.Отзывы: [78]
Культовость романа загнала его постановщиков в слишком узкие рамки, ведь слишком вольно обойтись с культовым романом значит быть обречёнными на провал ещё до начала съёмок, а не вложить достаточно своего — значит попасть в порочный круг бесконечных сравнений. Так наконец разобравшийся в путанице с правами и сокращённый до двух часов вариант Юрия Кары тут же невольно противопоставляем продукту Бортко. Таковое сравнение идёт уже в голове зрителя прямо в кинозале, мешая «просто смотреть фильм».Отзывы: [16]
Большую часть времени на экране творится мило-пошлый цирк, где Диас успешно смотрит на всех, как на идиотов, но при этом как-то сама от них не особо отличается. Как ни странно, первую половину фильма самыми адекватными оказываются дети, которые не кривляются и не пердят, в отличие от некоторых. Слава богу, до туалетов дело доходит лишь единожды, а всё остальное время ситуация находится на уровне сисек, шаров, поэзии и чего-то там про медсестёр. Иногда забавно. Чёрт, изредка даже смешно.Отзывы: [2]
Июль в этом году продолжает заданную маем-июнем моду, когда раз в две недели зрителю по ушам долбит очередной супертяжеловес, выходящий в насупленном одиночестве, а между ними скромненько стартует пара-тройка среднепрокатных фильмов с заранее печальной прокатной судьбой. В итоге обзор у нас получится на этот раз предельно лаконичным, а местами просто скучным. Но нам же не привыкать, да?
«Гораздо больше того, когда меня не принимают всерьёз, мне не нравится, когда ко мне относятся слишком серьёзно», — любил повторять Уайлдер — человек, ставший живым воплощением «американской мечты». Он был столь же талантлив, сколь и ироничен. Уайлдер мог потерять кассовые сборы, но чувства собственного достоинства он никогда не терял. Талант, самоирония и жизнерадостность — вот что помогло ему прожить долгую, интересную, но порой такую печальную жизнь. Cпасибо Вам, мистер Уайлдер!
Как обычно, под финал уже никто не помнит про конкурс, и кто там кого победил и какие бронзулетки получил — в общем уже и неважно, пусть об этом жюри думает, на то оно и жюри. Столичные киноманы пытаются урвать последние порции своего профессионального счастья, мы же спешим поделиться этим счастьем с теми, кто этого не сумел или не имел такой возможности вовсе. Итак, завершающий обзор фестивальных программ 33 Московского международного кинофестиваля.
После бурного старта Московский международный кинофестиваль вынужденно сбавил обороты, да и зрители переключились кто куда - кто на законспирированного в «Дом кино» Звягинцева, кто на полные азиатской, да и всякой прочей клубнички тематические программы, а между тем даже в основном конкурсе всё ещё можно было набрать себе в лукошко спелых киноягодок. Впереди же, в мареве внезапно обрушившейся на Москву тропической духоты, уже маячит финал с его столь же зелёной ковровой дорожкой и списком победителей.
Во время просмотра от царящего в кадре развесёлого идиотизма даже почти удаётся абстрагироваться, так что просмотру он не мешает. Опять же красиво, динамично, Рози в бронелифчике и голосящий Сэм, шаловливый Туртурро и бой-баба с каменным лицом, ветераны трансформенного фронта, эх, прокачу. И прокатил. С горочки на горочку, и так всю вторую половину. А и чо, а и нормально. Оказывается, если не опускаться до «подростковой комедии», то остальное дело наживное и такого ощущения, что ужас-ужас уже и нету.Отзывы: [70]
источником качественных рецензий, имели свой особый взгляд на кино. Я отправлял ваши рецензии друзьям и после фильмов всегда перечитывал вашу точку зрения... далее