Нет, всё-таки в этом вполне голливудском поветрии, когда актёры берут в руки мегафон и садятся в кресло с собственной фамилией на борту, подвизаясь на почве режиссуры, есть что-то невероятно милое и симпатичное. Почему бы и нет, если человек хороший и история с переподвыподвертом и однорукими собачками. Часто бывает, что это всё живо проваливается в прокате, но кому какое дело. Плюс Джоди уже числится в качестве реджи в двух фильмах девяносто-лохматых годов, так что чего зря копья ломать. А тут ещё Мел Гибсон отчаянно хочет сбросить с себя ярмо злодея, антисемита, алкоголика и кого там ещё, домашнего тирана. Ради такой цели не то что бобра сыграешь, душу продашь.
В случае с фостеровским фильмом так далеко заходить не пришлось, тем приятнее работать. Вообще, актёры-режиссёры всегда ценятся коллегами по цеху, потому как умеют и любят создать на площадке душевную атмосферу (дада, творчество-товарищество-трудъ, как завещал наш самый великий и самый ужасный актёр-режиссёр, похоже, окончательно расставшийся с пониманием, где в нём актёр, а где режиссёр, а где барин). А раз атмосфера, значит погружение, мотивация, Метод и прочие изыски.
И Гибсон, под строгим приглядом Фостер, даёт стране угля. Под собственный объяснительный конферанс впадает в такую окончательную каталепсию, что не рыдают только самые чёрствые либерасты, которые в общем особых претензий к Гибсону и не имели.
А имели их домохозяйки и прочая коренная Америка, полная предрассудков точно так же, как коренная, скажем, Никарагуа. А значит, надо, надо дожимать непосредственную ЦА. И Гибсон дожимает так, что ждёшь в полном зале «Октября» (фильм смотрелся ещё на ММКФ, прим. авт.), когда зазвучит между креслами хоровой вздох умиления.
И даже бобёр этот получается таким милым и живым, что, когда к середине фильма по сценарию все в зале должны быть уже с казарменной семейкой, доведшей, видимо, главгероя до той самой каталепсии, на деле зал начинает роптать — какого чёрта им от мужика надо.
В итоге Ельчин бьётся башкой о стенку, попутно разматывая свой педагогический роман со старшеклассницей, Фостер изображает мировую скорбь, продажи сборно-разборных бобриных хаток растут, но авторы явно снимают про что-то другое, до чего залу нет никакого дела. Вся эта мораль подаётся ближе к финалу уже не ложками — вёдрами, и Ельчин уже вот-вот предоставит барышне возможность рисовать не на стенке, но на картонке, и пацан, самый вменяемый в этой ин гроссе фамилия нихьт клац-клац, кажется, окончательно заболтан гневной Фостер, а всё равно герой Гибсона молодец и всё правильно сделал.
В итоге, когда нам подают мораль уже такими отвалами, для верности проговорив её ещё раз целиком и вслух, а бобёр этот внезапно для всех принудительно оказывается не отцом, а сукою, тут бы нам хлопнуть себя по лбу и воскликнуть, ах вот оно что! Ан нет. Только бобры! Только хардкор!
Вот что остаётся у тебя в голове от всего этого облико морале, благо уж руссо туристо хавало это дело, не выселяясь из коммуналки.
Бобёр проиграл неравную борьбу с режиссёром, он был оболган, предан лучшим другом, подвергнут мучительной казни и сброшен с локомотива истории. Но мы, настоящие падонки, сволочи, расисты, антисемиты, алкоголики и просто домашние тираны, всё равно на его стороне. И пацан этот смышлёный, явно тоже с нами.
К двум героиням на свадебку просто прилетает планета-меланхолия, они просто сперва мечутся, делают какие-то обязательные жесты и экивоки, обижаются, злятся друг на дружку, а потом как те кони, перестают дёргаться и просто отдаются воле этой стихии. Вывод? На этот раз Триер обошёлся без морали вовсе, и она ему показалась на текущем этапе лишней для концепции фильма-настроения. Чисто терапевтический сюжет. А ведь некогда без этого наш кинореволюционер никак не мог.
Отзывы: [14]
Кристальная картинка, богатая звукорежиссура, точность в деталях эпохи, эпические полотна между главами, всё это немедленно прекращало драму человеческую в драму космическую. И Питт уже не Питт, а Бог-Отец, и Пенн уже не Пенн, а некто вроде Святого Петра. Ветхий, Новый и прочие Заветы вместе с пачкой апокрифов падают в безбрежное море маликовской режиссуры, словно умещаясь в ней целиком, полностью утопая в этом безграничном пафосе. И так — три часа к ряду. Тут ты внезапно понимаешь, что посмотрел мелодраму.
Отзывы: [12]
Где этот психиатр, который возьмётся препарировать хладный трупик чужих страхов, фобий, проговорок и комплексов? Внезапный тельник Котова, лупцующая его Маруся, секс в галифе, пьяненькая бабушка, ребёночек этот, аки троянский конь в пальто. Бегство на волю, в пампасы, это даже хуже, чем мышка-норушка, резиновый Сталин и блаженный немец. Героический поход с палками, искомый бадабум и танкистский эпилог — на фоне сиквеллизированной истории на даче это уже такой скромный кунштюк, экая безделица, лёгкое баловство.
Отзывы: [78]
Повезло тем, кто помер сразу и молча. Ситуация инфернальная до такой степени, что действительно – и печалька, и слёзки, и мат. Одна из лучших сцен фильма заключается в следующем: герои стоят, глядят задумчиво вдаль и довольно улыбаются, грязные такие, замученные, но счастливые, а оператор всё это дело снимает. Фантастическая работа: режиссёр ничего не делает, актеры ничего не говорят, вообще никто ничего не делает, кроме оператора. Стояли бы так весь фильм – ей-богу, он ничего не потерял бы. Может, даже приобрёл.
Отзывы: [41]
Большую часть времени на экране творится мило-пошлый цирк, где Диас успешно смотрит на всех, как на идиотов, но при этом как-то сама от них не особо отличается. Как ни странно, первую половину фильма самыми адекватными оказываются дети, которые не кривляются и не пердят, в отличие от некоторых. Слава богу, до туалетов дело доходит лишь единожды, а всё остальное время ситуация находится на уровне сисек, шаров, поэзии и чего-то там про медсестёр. Иногда забавно. Чёрт, изредка даже смешно.
Отзывы: [2]
Июль в этом году продолжает заданную маем-июнем моду, когда раз в две недели зрителю по ушам долбит очередной супертяжеловес, выходящий в насупленном одиночестве, а между ними скромненько стартует пара-тройка среднепрокатных фильмов с заранее печальной прокатной судьбой. В итоге обзор у нас получится на этот раз предельно лаконичным, а местами просто скучным. Но нам же не привыкать, да?
«Гораздо больше того, когда меня не принимают всерьёз, мне не нравится, когда ко мне относятся слишком серьёзно», — любил повторять Уайлдер — человек, ставший живым воплощением «американской мечты». Он был столь же талантлив, сколь и ироничен. Уайлдер мог потерять кассовые сборы, но чувства собственного достоинства он никогда не терял. Талант, самоирония и жизнерадостность — вот что помогло ему прожить долгую, интересную, но порой такую печальную жизнь. Cпасибо Вам, мистер Уайлдер!
Как обычно, под финал уже никто не помнит про конкурс, и кто там кого победил и какие бронзулетки получил — в общем уже и неважно, пусть об этом жюри думает, на то оно и жюри. Столичные киноманы пытаются урвать последние порции своего профессионального счастья, мы же спешим поделиться этим счастьем с теми, кто этого не сумел или не имел такой возможности вовсе. Итак, завершающий обзор фестивальных программ 33 Московского международного кинофестиваля.
После бурного старта Московский международный кинофестиваль вынужденно сбавил обороты, да и зрители переключились кто куда - кто на законспирированного в «Дом кино» Звягинцева, кто на полные азиатской, да и всякой прочей клубнички тематические программы, а между тем даже в основном конкурсе всё ещё можно было набрать себе в лукошко спелых киноягодок. Впереди же, в мареве внезапно обрушившейся на Москву тропической духоты, уже маячит финал с его столь же зелёной ковровой дорожкой и списком победителей.
источником качественных рецензий, имели свой особый взгляд на кино. Я отправлял ваши рецензии друзьям и после фильмов всегда перечитывал вашу точку зрения... далее
