— Как приятно и забавно, что я очень нравлюсь вам.
— Ну, а вы мне и подавно.
— Вот и славно, трам-пам-пам!
Ария Фрейлины и Трактирщика, «Обыкновенное чудо»
Если брать в целом бёртоновское творчество, то самой любимой его эпохой остаётся викторианская, со всей её мрачностью и эклектикой, недаром режиссёр так упорно к ней возвращается. Закопчённые крыши и господа в цилиндрах, разводные мосты угрюмого Лондона, нескончаемый туман предместий и дохлые кошки в сточных канавах, вот вам задник, интересный Бёртону. И если во всей западной литературе есть произведение, наиболее близкое духу мастера, то на это звание без сомнения может претендовать «Граф Монте-Кристо» Дюма-отца, тень которого, в свою очередь, в либретто мюзикла «Суини Тодд» может не заметить только слепой.
Тайны всплывающего из недр истории родства, былые преступления «благородных» антигероев, вернувшийся из небытия мститель, бродяжки-нищенки, мантии и парики судей, работные дома, заведения для умалишённых, чем не образ века, начавшегося Наполеоном, а закончившегося Джеком-Потрошителем. Чем не повод Бёртону снова взяться за чёрно-бело-красное перо и не пригласить Джонни Деппа спеть с ним на пару о том, что «вы, сэр, не желаете побриться?»
Господа желают, составляя тем самым обещанный сюжет. Возвращение героя будет скрытным, сам герой — опустошённым, тени вокруг — сгущающимися, его случайный спутник — юным и наивным, а главный враг-судья — откровенной сволочью, единственным толком не поющим персонажем во всей оперетте.
Зритель, в свою очередь, снова порадуется за любимца-Джонни, критик поворчит, что у Бёртона снова красоты ради красот без особых поводов для раздумий, те и другие радостно отметят, что, слава богу, фильм оставили без дубляжа, параллельно удивившись про себя, зачем тогда было так долго тянуть с прокатом. По поводу перевода, если глянуть в титры, можно догадаться, что он всё-таки был, но благополучно остался в виде текста, так что теперь господам локализаторам хотя бы не придётся оставшуюся жизнь отрабатывать карму Фили Киркорова, перепевшего Ричарда Гира.
Нашему же брату киноману, категорически не знакомому с бродвейским прототипом (несмотря на загодя запасённый саундтрек) теперь прямая дорога степенно прогуляться в треугольнике между пирожковой миссис Лаветт, домом судьи Терпина и рыночной площадью, где притулился вагончик «самого лучшего брадобрея Лондона» Адольфо Пирелли, ибо на этом пятачке мощёной булыжником суши и будет происходить представление.
Собственно вначале всё и разворачивается в точности согласно канонам Дюма: таинственный аноним, юная любовь, загадочная жизнь канализаций и бродяжек, а также супостат-судья, сально подглядывающий в дырочку и не брезгующий приглашать абы кого в собственный дом для нравоучений. Последнее, впрочем, уже совсем не Дюма, но оставим подобный заход на совести либретто первоисточника.
Депп мрачным коршуном глядит на мир, в нетерпении ожидая мести, Хелена Бонэм Картер подозрительно вокруг него увивается, Саша Барон Коэн забавно изображает итальянский акцент и кричит «бастардо!», молодой человек кружит по городу, напевая своё «Джоанна», девушка, в свою очередь, грустит в стиле Забавы из «Летучего корабля» о том, что «свободу мне дайте, свободу, я птицею ввысь улечу». Впрочем, в отечественном мюзикле царевна была всё-таки папина дочка, и на руку её претендовал Полкан, а не сам царь-батюшка.
Первые существенные отличия от Дюма начинаются ровно с того момента, когда зритель понимает, что плана изощрённой мести у героя попросту нет, а всё повествование держится на цепи совпадений и ключевом наличии в кадре опасных бритв с серебряной инкрустацией. Собственно ближе к середине фильма выясняется также, что само превращение брадобрея-мстителя в брадобрея-маньяка происходит в силу той же вполне нелепой цепочки обстоятельств, а не какого-то особо изящного сюжетного хода.
Возвращаясь к названию статьи, замечу, что при этом постулируемая с начальных титров кровавость действа получается не развёрнутым и близким тяжёлой психиатрии этюдом Мамлеева о художественной богеме, а таким вполне сорокинским коротким рассказом, в котором все «сидят себе, ужинают, а потом вдруг начинают друг друга есть». Причём в отличие от Сорокина заранее проинформированный зритель удивляется разве что излишней кровавости действа (см. «Пила N»), вроде бы совершенно не обязательной именно вот так, с нажимом, многочисленными повторами и крупным планом, психологического же слома зритель не видит, в основном на его долю достаётся разве что немалое удивление.
Способствует ли этому эффекту «вся гаррипоттеровская рать», собравшаяся на съёмной площадке — сказать сложно, однако вряд ли эта особенность кастинга картины, не исключая супруги режиссёра, прошла мимо его внимания, и данный эффект мог быть заранее просчитан. Когда же демонический цирюльник приступает к своим непосредственным обязанностям, а пирожковая миссис Лаветт завоёвывает успех у публики, нервный смех в зале гарантирован.
Собственно дело тут не в кадре ради кадра и не в режиссёрских привычках, а в том, что всё-таки в итоге и Депп, и Бёртон слишком пошли на поводу оригинала, который сам по себе ничего не даёт зрителю понять и ничего не объясняет, а потому слишком много в фильме инерции — мелькающая в паре сцен ухмылка Джека Воробья, внутренние самоповторы с этим сундуком, триллермейстерские живучие злодеи и прочие рояли в кустах, удивительные для столь яркого тандема.
Конечно, Бёртон никогда не пишет сценарии для своих фильмов, довольствуясь ролью визуализатора, но именно в истории Суини Тодда самые интересные эпизоды — те, которые к оригиналу имеют минимальное отношение, то есть история в её окончательном виде Бёртону просто не даёт развернуться, так почему бы не повоздействовать на продюсера-сценариста Джона Логана, замечу, сценариста скорее слабого, а продюсера и вовсе неопытного. Непонятно.
В итоге отлично начавший Депп под конец на пару с режиссёром будто устраняется от повествования, усердно подставляя гримированное лицо под брызги кетчупа, да и ладно, а вот играть ему уже то ли скучно, то ли нечего. Оттого и дизайнерские викторианские красоты становятся просто бэдээсэмным антуражем, а финал — ну, финал, да. Вот такой. Заметьте, куда делась Джоанна с исполнителем одноимённой песни, ушедшим «ловить такси», мы так и не узнаем.
Лучшим моментом фильма и вовсе оказывается ария миссис Лаветт, сидящей вместе со всей «семейкой Аддамс» в парке и мечтающей о поездке на море. Светлые тона, Депп с выражением недоумения на лице, сверкающая белизной набережная и никаких пирожков с котятами. А в остальном лже-итальянец Саша Барон Коэн в двух небольших сценах сумел на голову переиграть нашего общего любимца.
Что же в итоге перевесит в голове у конкретного зрителя — преклонение перед мастерством режиссёра создавать мрачные красоты, преданность актёрскому таланту Джонни Деппа или неоправданность многих сюжетных поворотов и перегибов в кровавых сценах, зависит в итоге только от самого зрителя, режиссёр не захотел или не смог ему помочь. Сам, впрочем, получив от процесса видимое глазу удовольствие и пожелав нам того же.
Бертон умеет удивлять и на этот раз остался верен себе. Однако лучше бы он этого не делал, поскольку удивил не в хорошую сторону. Стилистика его во всех фильмах узнаваема, но как мне казалось под этой мрачностью всегда таилось что-то доброе, светлое, как потом и оборачивалось: его предыдущие фильма заканчивались happy end_ом или по крайней мере неким условным позитивом... далее
Нина
Разрозненные мысли
Я отношусь к тем, кому жаль мистера Ти, хотя, конечно, хэппи-энд здесь был бы совершенно неуместен, не только потому, что Тодд убийца, а вообще, это уничтожило бы всю мрачную красоту фильма. Но разве Тодд единственный кино(литературный)-негодяй, которого жалко? Хоть Дарта Вейдера возьмем. Это часто встречающийся парадокс - отрицательные герои вызывают больше симпатии... далее
Роман
Кровь и мрак
Мюзиклы я не очень люблю за редким исключением пожалуй только (Мулен Руж весьма нравиться, да и Чикаго неплох), но обожаю творчество Тима Бертона, поэтому решил что если человек талантлив он талантлив во всем и любой жанр сможет вывернуть под свою колею. И не ошибся. С самого начала, самого первого звука чувствуется – Бертон... далее
Продолжая сложившуюся традицию, Оливье Даан выстраивает историю жизни Эдит Пиаф по принципу, высказанному самой певицей, жить — значит петь. Бедное голодное детство чередуется с роскошью концертных залов, маленькая девочка, которую играют целых две актрисы, сменяется великолепной Марион Котийяр — проходят Первая Мировая война, Вторая, успех, трагическая любовь с Марселем Серданом — и так до логического конца. Понятно, что уместить полвека в два с половиной часа — задача не из легких.Отзывы: [4]
Дебютантка Дженнифер Хадсон изо всех сил старается хорошо исполнить песенные партии фильма, хотя её игре и вокалу явно недостает мощи и глубины таланта великих предшественниц. Часто диалог «без предупредительного выстрела» перетекает в пение. В некоторых сценах это выглядит убедительно, когда Эффи исполняет песню «Я говорю тебе, что никуда не уйду», но чаще этот музыкально-драматический ход ослабляет напряжение сцены или эпизода. В сущности, «Девушки мечты» скорее шоу, нежели мюзикл — и этим всё сказано.Отзывы: [6]
Джон Туртурро, сев в режиссёрское кресло, наверняка долго колдовал, прежде чем явить миру фильм. Вот вам — утверждение семейных ценностей, отличная актёрская игра и свежие образы, как витамины по случаю весны. Всё было бы весело и искристо — фрики от народа скачут по просторам бытовухи и семейных скандалов, активно проводят досуг и поют громко. Но ближе к финалу нам внезапно показывают, на чём замешано это тесто. Кинопирожок разваливается, обнажив голую правду начинки. А главный герой умирает.
Пацифист и бездельник приступил к своим обязанностям школьного телохранителя весьма оригинальным способом: нанялся туда на работу. Увы, но многообещающий сюжетный поворот так и не был реализован режиссёром во что-то более или менее достойное. Плотность шуток находится на уровне дешёвого бульона в закусочной, сюжетные линии расползаются по сторонам, и многие из них повисают в воздухе, а цельность персонажей оставляет желать большего. Хотя, отсутствие плоских шуток, в наше время это уже немало.
В фильме пустые больницы и пустые просёлочные дороги — как символ того, к чему все подсознательно готовы. Были бы мертвецы, а уж лук на них всегда найдётся. Или марсиане, или террористы, или стрелки в очередной американской школе. За весь фильм никто из персонажей толком ничему не успел испугаться, зато все, кому надо, деловито занялись грабежом и мародёрством на дороге. Персонажи же, напутствуемые монологами не желающего трезветь профессора, отправляются кто куда, заниматься своими делами, кто самострелом, кто видеосъёмкой.Отзывы: [5]
Погони есть, сокровища того и гляди найдутся, милые побранятся, да тут же и потешатся… Но вся эта вполне динамичная картина с нескучной, бодрящей музыкой как-то не складывается в настоящий приключенческий «дивертисмент». Не потому ли, что Теннанту не удалось выдержать весь фильм в заявленном с первых кадров духе пародийного, ироничного скетча. После повеселившего народ «Метода Хитча» Энди Теннант разыграл перед нами кинопартию на тему «как избавиться от сюжета за десять минут». Или от зрителя?..Отзывы: [11]
Фильм в пику всему спасает бешеная динамика, которая выражается не только мельтешением действующих лиц, но и не менее стремительной сменой жанров: начинается всё как шпионский боевик, затем неожиданно зритель перемещается в зомби-триллер, тут же, не успев прийти в себя, попадает в футуристическую антиутопию, а на закуску получает уж совсем что-то несуразное в стиле фантэзийных глупостей Уве Болла. В общем впечатление такое, что Маршалл пошутил. Может быть, и не очень остроумно, но задорно.Отзывы: [29]
Апрельский прокат впадает в традиционное жанровое затишье перед наступлением майского сезона блокбастеров. Ожидаемые релизы в этом месяце можно пересчитать по пальцам одной руки, да и те не для самой широкой аудитории: мюзикл Тима Бёртона, зомби-триллер Джорджа Ромеро, комедия Мишеля Гондри. Хотя каждое из этих имён — икона киномана, но ни один из фильмов не попадает в разряд настоящих ударных блокбастеров. Остальной же репертуар заполнен жанровым кино разной степени вторичности.
Подаётся этот опус под соусом «научно-фантастического триллера». Из фантастики в нём плохо скроенные плоские компьютерные эффекты, и дети знаменитостей, высунув язык, старательно играющие «детей из народа». Из «науки» — бесконечные разговоры о мушке-дрозофиле — по мнению создателей, знаменитая муха и есть наука-генетика. И последняя деталька, явно от подержанного триллера — чудовищно нарисованная голова «из компутера», диктующая приказы главному маньяку, что плохо согласуется с понятием «ужас». Скорее «ужас-ужас».Отзывы: [45]