Параллельные матери:

Параллельные матери: Жажда жизни

По ту сторону радуги, где каждый из семи цветов радуется глубине и насыщенности, существует кинематографический мир Педро Альмодовара. Там бурлит жизнь, люди предают, любят, прощают, возвращаются на миг, чтобы исчезнуть навсегда, рождаются, умирают — и при этом зритель неизменно чувствует себя уютно, словно оказался не в жестокой реальности, а в сказке, где добро может и не победит зло, но у каждого героя обязательно останется надежда. Происходящее с персонажами проникает в самое сердце зрителя, но не ранит его, заставляет чувствовать и размышлять, но не ввергает в тоску и безысходность. В «Параллельных матерях» Альмодовар искусно доводит сильные чувства, переживания и личную трагедию каждого из своих героев до драматического обобщения, широкими сценарными мазками идёт от частного к общему — так его история превращается в эпос о страстях человеческих, где ясность высказывания и сила сопереживания героям становятся гораздо важнее сюжета.

Подобное смысловое и эмоциональное путешествие от частного к общему и дарит зрителям своеобразное ощущение уюта и душевного покоя. И это вовсе не проявление безразличия к судьбам героев, а способность отнестись к их страданиям с эмпатией, но с долей остранения, благодаря которому зритель, глубоко и искренне сопереживая, не оказывается раздавленным горем. Здесь любая, самая страшная трагедия, соразмерна человеку, то есть у зрителя, как и у каждого персонажа Альмодовара, могут найтись силы её пережить, не утратив стойкости и жизнелюбия.

Будучи не только режиссёром, но и сценаристом «Параллельных матерей», Альмодовар создаёт пёструю мозаику, где каждый кусочек кинематографической смальты, всегда находясь на своём месте, важен и выразителен в сочетании со своим соседом по кинополотну: крупный план Пенелопы Крус, цвет стены, надпись на футболке, реплика, движение воздуха, ласкающего занавеску, остановленное мгновение на фотографии — многообразие деталей дарит зрителю глубокое впечатление и душевное переживание от происходящего.

Кроме того, зрителю уютно в экранном мире «Параллельных матерей», потому что можно легко идентифицировать себя с каждым из персонажей, не став при этом объектом критики и осуждений. Это следствие того, что автор точно так же относится к своим героям: описывает их с удивительными живостью и выразительностью, но без тени осуждения. Альмодовар уверен: мир исключительно разнообразен — в нём есть место любви и безразличию, силе и бессилию, страху и мужеству, и любой, на первый взгляд, правильный поступок может оказаться ошибкой; и, в то же время, любую ошибку можно попытаться исправить: успех, конечно, не гарантирован, но счастье — в самой возможности попытаться что-то изменить и вновь обрести душевный покой.

В фильме Альмодовара сосуществуют люди с весьма разным отношением к миру, к детям и материнству. Кто-то эгоистичен в своём нежелании дарить любовь собственным детям; кто-то вдруг становится эгоистом в своей безграничной любви и преданности к отпрыскам. Для одних материнство — счастье и синоним жизни, для других дети — это обуза, и, чем больше ребёнок нуждается в ласке и тепле, тем больше матери хочется отстраниться и с головой погрузиться в свою жизнь и карьеру. Нет пути правильного, есть путь трудный, и каждый из описанных Альмодоваром взглядов на мир ведёт к своим разочарованиям, радостным мгновениям и к пониманию того, что подлинное счастье — это жить, не истязая себя.

И для Педро Альмодовара способность жить, не истязая себя, неразрывно связана с умением принять и навсегда оставить в памяти историю своей семьи и страны. Знание и принятие собственной истории — одна из важнейших точек опоры для человека, стремящегося победить ощущение одиночества во времени и пространстве. Гражданская война в Испании, эхо которой звучит в судьбах героев «Параллельных матерей» — одна из огромных трагедий ХХ века. Вводя её в драматургию фильма, режиссёр утверждает, что подобные чёрные страницы истории нужно помнить — и тогда жизнь обязательно продолжится. Ведь прошлое любой страны нуждается в принятии и осмыслении, а не в отказе пристально взглянуть на трагедию, скрыв её за пёстрым лоскутным одеялом интерпретаций.