Аннетт

Рецензия: Последняя гастроль

Последний осколок французской «новой волны» Леос Каракс в затянувшемся статусе «молодого, подающего надежды режиссёра » (что для шестидесятилетнего возраста само по себе небанально) после своей антикинематографической и во многом крепко мизантропической панорамы «Святые моторы» крепко призадумался, поскольку продолжать в том же формате было невозможно. Каракс и без того грешит самоповторами, а тут ещё формат антологии буквально выжег поляну интересующих автора сюжетов, так что новый проект — мюзикл «Аннетт» — в буквальном смысле приходилось искусственно выдумывать так, чтобы не снять совсем то же самое, но с большим количеством вокальных партий.

И несмотря на явные старания снять что-то другое и вообще соригинальничать, все составляющие нового проекта уже были в «Святых моторах»: замещающий режиссёра в кадре герой в халате, постоянно катающийся туда-сюда теперь уже на мотоцикле, вместо маски и грима — шлем, вместо ангела-хранителя-водителя полупрозрачная жена в исполнении Марион Котийар, вместо мёртвого ребёнка — ребёнок-кукла. Даже доппельгангер свой нашёлся из сцены с убийством — Саймон Хельберг и Драйвер, как и в предыдущем фильме, скорее не противники, а две стороны одного мечущегося персонажа с переодеванием. Проходочка с музычкой тоже была, и эти зрители в зале, только раньше они смотрели странное кино, а теперь они смотрят современную оперу и театрализованный стэндап.

Похоже, Каракс решил для себя, что затяжные похороны кинематографа, которые заняли минимум две (а на самом деле все) новеллы в предыдущем фильме, пора завершать, и обратился к двум ещё живым жанрам, чтобы утопить в бассейне собственных метаний уже их. Каннскому жюри этого оказалось достаточно, чтобы выдать Караксу железяку за режиссуру, что обидно, потому что все длинные бессклеечные сцены вытянуты исключительно стараниями Драйвера, которому в итоге не досталось ничего. Зрителю же насмотренному (да и ненасмотренному тоже) первую половину фильма будет откровенно скучно. Ну да, Каракс снова жалуется, что зритель не торт, и вообще, жизнь тосклива, уйдите, противные. И стэндап у него получается выпендрёжный и несмешной, и опера, несмотря на все потуги, максимум тянет на оперу с приставкой «рок», что было бы круто лет сорок назад, но сейчас два композитора вовсю эпигонствуют, а уж это караксовское либретто в стиле «о чём вижу, то и пою», тоже не способствует творческой новизне.

Но во второй половине фильма, с появлением той самой девочки-куклы, уровень драматургии резко подскакивает и да, кукла внезапно начинает переигрывать Драйвера. То есть начинается настоящая, лютая, патентованная хтонь, которую редко встретишь даже и в жаровом кино. И тут внезапно, чуть ли не против воли автора, складывается всё — и музыкальное эпигонство, и собственно жанр мюзикла, и все эти хитрованские утопления, и даже показное затворничество главного героя. Когда на финальной сцене Драйвер с буквально обезображенным лицом (родимое пятно это тоже было в «Святых моторах») смотрит на внезапно живую дочь, а та ещё и поёт, о, ради этого момента стоило потерпеть все драматургические натяжки и монтажные длинноты.